Я  уже  рассказывал  о  том,  как  ещё  студентом  познакомился  с  одним  очень  интересным  художником,  который  преподал  мне  урок  композиции.  Мне  есть  что  вспомнить  из  наших  нередких  встреч  с  ним  и  рассказать  Вам,  моим  читателям.

Я  всегда  старался  не  пропускать  ни  одной  проходившей  в  городе  хорошей  выставки,  тем  более,  если  они  были  привозные.  В  один  из  подобных  дней  случилась  со  мной  интересная  история.

Ещё  на  подходе  к  выставочному  залу  я  увидел  огромные  баннеры,  рекламирующие  проходившую  выставку  известного  столичного  художника.  Оказавшись  в  зале,  я  был  удивлён  наплывом  посетителей,  такое  количество  людей  не  было  обычным.

na vistavkejpg7

Зал  жужжал  как  улей,  все  двигались  по  кругу,  кто-то  то  и  дело  норовил  наступить  мне  на  ногу.  В  такой  текучке  сложно  что- либо  разглядеть ,  но  я  ответственно  изучал  предложенные  автором  сюжеты.

Картины  были  просты  и  незатейливы.  Вот  городской  пейзаж,  на  нём  дома  с  отражающими  солнце  окнами,  вот  портрет  ветерана,  увешенного  орденами,  каждый  из  которых  написан  до  блеска,  как  настоящий.  Создавалось  впечатление,  что  они  вот — вот  упадут  и  покатятся  по  полу.

Была  на  выставке  и  гигантская  картина,  можно  сказать,  эпическое  полотно,  где  автор  изобразил  город  с  высоты  птичьего  полёта.  Конечно,  всё  можно  было  на  ней  разглядеть:  и  молодую  маму  с  коляской,  и  мальчишек,  гоняющих  оранжевый  мяч,  и  старушку,  протирающую  окна,  и  залитые  солнечным  светом  крыши  домов.

Я  был  восхищён  мастерством  и  иллюзией  реальности  рассказанных  автором  сюжетов.  Всё  было  так  достоверно,  что  создавалось  впечатление,  будто  я  смотрю  не  на  картину,  а  в  окно,  где  замер  на  мгновение  окружающий  мир.

Я  поймал  себя  на  мысли,  что  именно  таким  художником  я  хочу  стать — крепким  реалистом,  достоверно  передающим  суть  видимого.

Несколько  раз  пройдя  по  кругу,  сопровождаемый  постоянно  движущейся  массой  людей,  я  вдруг  увидел  в  пустоте  соседнего  зала  знакомую  фигуру.  Вырвавшись  из  тесных  объятий  толпы,  я  очутился  в  пустом  прохладном  помещении  и  вместо  непрерывного  гула  услышал  знакомое, — Приветствую!

Это  был  мой  старый  знакомый,  тот  самый  художник,  в  гостях  у  которого  я  постигал  азы  композиции.

Я  поздоровался  и  спросил  у  него,  почему  он  в  этом  зале,  а  не  в  том,  на  что  в  ответ  он,  хитро  улыбаясь,  задал  мне  такой  же  вопрос.  Я  огляделся  и  с  удивлением  для  себя  отметил,  что  в  соседнем  помещении  проходила  выставка,  где  был  представлен  другой  автор.

В  отличие  от  предыдущего  зала,  в  нём  было  довольно  пустынно,  за  исключением  трёх  человек,  которые  почти  не  двигались  у  избранных  картин.  Только  в  этот  момент  я  обратил  внимание  на  представленные  произведения  и  был  сильно  удивлён  их  содержанием.

Вместо  привычного  мне  иллюзорного  искусства,  на  полотнах  нагло  плясали  красочные  пятна.  Они  то  кричали,  то  сходили  на  нет,  эти  картины  совсем  не  походили  на  окна,  и  не  мы  их,  а  они  рассматривали  нас.  Спустя  какое-то  время,  зал  уже  не  казался  пустым,  он  был  наполнен  действом,  сошедшим  с  картин,  всё  вокруг  двигалось  и  жило.

Сбросив  оцепенение,  я  робко  спросил  у  своего  спутника,  кто  автор  этих  каля-маля  картин?  Он  улыбнулся,  мне  показалось,  жалея  меня,  и  рассказал  о  том,  что  данная  выставка  мемориальная,  и  что  художника  уже  нет  в  живых.

— Не  спеши  делать  выводы, — сказал  он  мне, — просто  посмотри,  побудь  здесь.  И  оставил  меня  наедине  с  непривычным  искусством,  сказав,  что  через  час  будет  ждать  меня  в  соседнем  кафе.

Будь  я  обычным  человеком,  я  сразу  покинул  бы  этот  зал.  Признаюсь,  обычным  я  никогда  не  был,  и  поэтому  провёл  в  нём  даже  больше  часа,  чуть  не  опоздав  на  встречу.

Забегая  вперёд,  скажу,  что  этот  день  многое  изменил  в  моём  отношении  к  изобразительному  искусству.  Случилось  непоправимое,  я  окончательно  прозрел,  и   то,  что  ещё   вчера  мне  казалось  чуждым,  далёким,  на  что  я никогда  бы  не  обратил  внимания,  в  тот  удивительный  час  поселилось  во  мне  и  живёт  по  сей  день. 

Я  сел  за  столик,  он  пододвинул  ко  мне  дымящуюся  чашку  чая  и  спросил,  что  я  там  увидел.

Я  увидел  очень  многое.  В  тишине  выставочного  зала  мне  отрылась  суть  того,  как  данный  автор  манипулировал  мной  как  зрителем.  Он  вёл  меня  от  картины  к  картине,  где  я  созерцал  уже  не  просто  пластические  пятна,  а  образы,  ожившие  из  хаоса  цвета  и  линий.

В  каких- то  картинах  черты  предметов  были  осязаемы,  а  в каких-то  я  дорисовывал  их  сам.  Никто  не  ограничивал  моё  воображение,  я  видел  целые  миры,  которые  манили  волшебством,  в  них  даже  чёрные  краски  светились  особенным  светом.

Автор  данных  произведений  обращался  не  к  моему  повседневному,  он  не  пытался  удивить  меня  реалистичностью  изображённого.  Ему  вообще  не  было  дела  до,  так  сказать,  приличий,  где  он  был  бы  в  общем  строю  и  ничем  не  выделялся  на  фоне  других  творцов.

Эти  картины  разбудили  во  мне  что-то  важное,  разглядывая  их,  я  видел  образы  Гёте,  Шекспира,  Булгакова  и  даже  минуты  собственного  детства.  Это  ли  не  искусство,  разве  не  так  произведения  должны  воздействовать  на  зрителя?

Я  вспомнил  картины  в  соседнем  зале.  Они  были  полной  противоположностью,  что  я  о  них  знал?  Да,  ордена  на  портрете  ветерана  как  настоящие,  город  с  высоты  птичьего  полёта  и  всё?  Эти сюжеты  не  волновали,  не  возбуждали  моё  воображение.  Чем  я  в  них  восхищался — достоверностью  изображённого,  а  больше  ничем!

Контраст  между  двумя  залами  был  очень  сильный,  начиная  с  того,  что  один  был  забит  людьми,  а  другой  пуст,  не  считая  нескольких  посетителей.  Но  кто  были  эти  люди,  и  знали  ли  они,  что  вообще  там  делают?

При  внимательном  наблюдении  можно  было  догадаться,  что  все  они — случайные  посетители,  слетевшиеся  как  рой  снующих  мух  на  яркие  огни  рекламы.  Пробежав  по  залу,  они  сменяли  друг  друга  так  же  быстро,  как  если  бы  это  был  базар.  На  место  ушедших  приходили  новые,  движение  не  останавливалось.

Что  предлагал  мне  автор  в  первом  зале?  Готовые  решения!  Он  не  приглашал  меня  к  сотворчеству,  он  навязывал  мне  фотографичный  сюжет,  где  моя  роль  как  зрителя  пассивна,  и  максимум,  что  мне  остаётся — восхищаться  его  техническим  мастерством.

Полную  противоположность  я  увидел  в  соседнем  зале.  Я  творил  вместе  с  автором,  я  был  поражён  его  технической  свободой  и  уникальным  авторским  стилем.

Сейчас  я  прекрасно  понимаю  нежелание  зрителя  участвовать  в  сотворчестве,  додумывать,  домысливать  предложенный  ассоциативный  ряд.  Как  правило,  зритель  идёт  по  пути  наименьшего  сопротивления  и  относится  к  искусству  (к  живописи  в  частности)  как  к  развлечению,  тем  самым  лишая  себя  свободы  творчества.

Художник,  идущий  на  поводу  у  зрителя,  не  желающего  думать,  неинтересен,  каким  бы  мастерством  он  не  обладал.  В  эпоху  цифрового  фото  он  сильно  проигрывает  гаджетам,  легко  справляющимся  с  поставленными  им  задачами.

Обо  всём  этом  мы  ещё  долго  беседовали  за  чашкой  чая  в  соседнем  кафе.  Я  был  поражён  тем,  как  этот  человек  умеет  сказать  так  много,  используя  минимум  слов.  Затем  мы  расстались,  а  я  решил,  что  приду  ещё  не  раз  на  эту  выставку,  так  неожиданно  изменившую  моё  мнение  о  живописи  и  об  искусстве  в  целом.

Возможно,  с  Вами  произошло   нечто  подобное?  Что  для  Вас  посещение  выставок  — сотворчество  либо  только  созерцание,  расскажите свои  истории.

Жду  Ваших  комментариев!